Память тела

В такие моменты наваливается прошлое, пытается прилечь рядом, напомнить. В этом мареве воспоминаний теряется сегодняшнее имя. Будто лежу не на простынях, а на теплом еще теле собственной памяти.
Бывшее, как ехидный Соломон, улыбается, трясет невидимыми кольцами на пальцах и мурлычет, что все прошло, пройдет и это: «Вспомни, ты как сорока – этому дала, этому дала, этому дала». И в складках простыней рука нащупывает тех, прежних.
Курю и отмахиваю с дымом назойливую память. Может быть, пройдет. Но сейчас я знаю имя и не хочу оговариваться другими.

Память тела

В такие моменты наваливается прошлое, пытается прилечь рядом, напомнить. В этом мареве воспоминаний теряется сегодняшнее имя. Будто лежу не на простынях, а на теплом еще теле собственной памяти.
Бывшее, как ехидный Соломон, улыбается, трясет невидимыми кольцами на пальцах и мурлычет, что все прошло, пройдет и это: «Вспомни, ты как сорока – этому дала, этому дала, этому дала». И в складках простыней рука нащупывает тех, прежних.
Курю и отмахиваю с дымом назойливую память. Может быть, пройдет. Но сейчас я знаю имя и не хочу оговариваться другими.